Глава 1

В воспоминаниях Элпис не раз возвращалась ко дню, изменившему ее жизнь. Мир детства, не всегда розовый и счастливый, но все равно дающий ощущение твердой почвы под ногами, раскололся в один миг, как стекло на любимой репродукции мамы в день ее смерти.
Элпис любила эту картину и могла смотреть на нее часами. Отражение чужой манящей жизни из обожаемой мамой Греции. На фоне ослепительно-ярких красок неба и моря – гора Олимп с вершиной в облачной дымке, а на колеблющихся волнах у ее подножия – крохотный белый парусник. Такой маленький и беззащитный по сравнению с величественной природой, и, тем не менее, именно он вызывал у Элпис восхищение, а вовсе не красивые пейзажи.
Способность бороться и побеждать, вера в то, что желанная цель будет достигнута – вот, что она видела в нем. Величие человека. Так же стойко старалась держаться и сама, пусть не всегда жизнь казалась безоблачной.
Постепенно храбро держащийся на поверхности кораблик начал тонуть. Сначала едва заметно, но со временем все сильнее.
Тот день пробил брешь в сердце Элпис, которая до сих пор так и не затянулась. Воспоминания о нем и сейчас оставались яркими и четкими…
2004 г., Дубино, Киевская область
– Лара! Лара-а!
Элпис захлебывалась криком, носясь по саду и заглядывая в самые укромные уголки. Одичавшие плодовые деревья выглядели настороженно и враждебно, словно переговариваясь между собой шелестом изумрудной листвы. Элпис перебежала через ветхий деревянный мостик на другую сторону заболоченного пруда и остановилась. Внизу, в мутной вязкой воде чавкнуло – поверхность пошла кругами. Элпис испуганно всмотрелась, но ничего опасного не заметила. Наверное, лягушка или рыба, если последняя тут, конечно есть. Они с ребятами когда-то пытались устроить здесь рыбалку, но выловили лишь старый башмак и водоросли.
Стремительно темнело. Усталое багровое солнце уже не давало достаточно света и тепла. Элпис растерянно глянула на возвышающуюся неподалеку белую усадьбу. Симметричная прямоугольная конструкция с остроконечной крышей. По бокам – башенки-мансарды, покрытые красной черепицей. В вечернем свете усадьба казалась еще более зловещей. Темные провалы окон, лишенные стекол, враждебно выжидали, когда неосторожный путник решится приблизиться. Элпис заставила себя унять разыгравшееся воображение, но отвести взгляд от чернеющей громадины не могла. Словно там крылся ответ на мучивший ее вопрос.
На мгновение показалось, что в одном из окон мелькнула фигура. Элпис нервно сглотнула комок в горле – мало того, что боялась наказания родителей, так еще и это место нагоняло ужас. С самого первого дня, когда увидела это старое здание, в душе поселилось тревожное чувство. Будто она уже тогда предполагала, что ничего хорошего от зловещего места ждать не стоит. Присутствие других ребят удерживало от проявления страха. Боялась показаться смешной. При свете дня притворяться, что все в порядке, было легче, а теперь, один на один с пугающим домом, стало по-настоящему жутко. Два чувства боролись между собой, но боязнь упреков мамы и отчима победила. Она уже не маленькая девочка, прекрасно понимает – привидений и прочей нежити не существует. Это сказки, которыми пугают малышей. И раз Элпис взрослая, то не должна бояться. Гораздо реальнее – родительский гнев. Как она станет оправдываться за то, что поволокла больную сестру в заброшенный дом и оставила ее там? И даже не довела поиски до конца, потому что струсила. Чтобы родители посмотрели на нее, как на ребенка? Ну, нет! Элпис снова принялась искать сестру.
– Лара! Где ты?
Она полезла в заросли ближайшего кустарника. Может, сестра решила поиграть в прятки? Кто знает, что у нее на уме? Элпис раздраженно стиснула зубы, когда колючая ветка полоснула по щеке: из-за этой недоразвитой жизни нет! Вместо того, чтобы веселиться с друзьями, приходится нянчиться с умалишенной сестрой! Хотя для родителей это, похоже, в порядке вещей. Заботы о больной полностью возложили на плечи Элпис. И почему бы Лару не отдать в психушку? Там ей самое место. Понимала, что так нельзя – сестра все-таки, но ничего не могла с собой поделать. Лара с ее тупым и безразличным выражением лица бесила.
Болезнь сделала сестру центром их маленького семейного мирка. Все вертелось вокруг нее. Мама и отчим из кожи вон лезли лишь бы найти деньги на хорошего специалиста. Все без толку. Лучшие врачи беспомощно разводили руками. Знакомым родители говорили, что у Лары аутизм. Хотя Элпис думала по-другому. Аутисты могут говорить, просто воспринимают мир несколько иначе, чем нормальные люди. Лара ведь умеет разговаривать, правда, делает это крайне редко, и только с Элпис. С остальными ведет себя, словно робот, но, в отличие от аутистов, на прикосновения реагирует нормально. Хотя видно, что ей это не особенно приятно. И первой на контакт никогда не идет.
Иногда Элпис казалось, что Лара зачем-то притворяется больной и из-за этого сердилась еще сильнее. Ну почему она должна отвечать за сестру, заботиться о ней?
Раньше родители нанимали сиделок, чтобы присматривать за больной, но ни одна не задерживалась надолго. Скорее всего, из-за странностей, окружавших Лару: если ей что-нибудь не нравилось, внезапно перегорали лампочки, замыкало проводку, бились хрупкие предметы. А после того, как последнюю сиделку шибануло током и ее увезли на скорой, родители и вовсе отказались от мысли приглашать в дом посторонних. Мама сказала, что Элпис уже достаточно взрослая и может последить за сестрой сама. Тем более, что с простейшим Лара справлялась: ходила в туалет, ела и даже одевалась. Правда, все это словно в полусне. Приходилось водить ее за собой и следить, чтобы ненароком не поранилась.
Мама, международный журналист, пропадала в бесчисленных командировках. В этом Элпис тоже винила Лару: если бы сестра была нормальной, мама бы так не рвалась из дома.
Отчим тоже днями и ночами пропадал на работе. У него была собственная фирма по продаже и ремонту автомобилей. Считалось само собой разумеющимся, что отвечать за Лару должна Элпис. Это даже не обсуждалось, являлось ее обязанностью.
Элпис радовалась возможности ходить в школу. На полдня она могла избавиться от сестры, пока за той присматривала домработница. Но женщина даже подходить к Ларе боялась, только наблюдала со стороны, чтобы с ней не случилось ничего плохого. И с облегчением передавала из рук в руки Элпис, когда та возвращалась из школы. Даже уроки приходилось делать в обществе сестры: она рисовала или складывала кубики, а Элпис, наблюдая за ней краем глаза, выполняла домашнее задание.
Иногда, когда смотрела на Лару, ее оторопь брала. Словно зеркальное отражение. Только в глазах сестры – отрешенность, будто она все время жила в собственном мире. Имя тоже звучало, как издевка. Все благодаря матери, обожающей Грецию. Решила дать дочерям греческие имена. Элпис – означало «надежда», Илария, сокращенно Лара, – «радостная». Да уж, радость та еще! Но ведь мама, когда выбирала имена, не могла знать, что одна из дочерей окажется с психическими отклонениями.
Через несколько месяцев после случая с сиделкой родители купили дом под Киевом, в маленьком поселке под названием Дубино. Он считался элитным, тут строили коттеджи в основном обеспеченные люди. Коренное население с удовольствием устраивалось на работу к новым соседям. Основной достопримечательностью служила усадьба, принадлежавшая раньше местному помещику. Элпис успела узнать некоторые подробности из дубинской этнографии. Сначала из здания хотели сделать музей, потом санаторий. В обоих случаях что-то не заладилось, и оно так и осталась бесхозным. Местные жители верили, что здесь водится нечистая сила. Разумеется, большинство детей это не отпугивало, а наоборот, притягивало. Приходилось не отставать от остальных. Элпис делала вид, что ей безумно нравится таинственность, окружающая усадьбу.
Они с соседскими ребятами часто приходили сюда играть. В дом, правда, Элпис так и не решилась зайти, а вот сад и обветшалые постройки облазила вдоль и поперек. Приходилось таскать сюда и Лару, конечно, втайне от родителей. Обычно сестра вела себя смирно, ребята по очереди приглядывали за ней. Элпис с ужасом представляла, что было бы, если бы родители узнали. Скорее всего, руганью и упреками не обошлось бы. Максим рассказывал, что отец часто охаживает его ремнем. Саму Элпис еще ни разу не били, но она и повода не давала. Теперь же точно с нее шкуру спустят. Но хуже всего даже не это, а разочарование в глазах мамы. Она ведь доверяла ей, как взрослой… Эх, почему нельзя этот день начать сначала? Она никуда бы не пошла или ни за что не поручила Костику следить за Ларой.
Этому идиоту всего лишь надо было полчаса присмотреть за девочкой! А он отвлекся на воробья с подбитым крылом, как потом сбивчиво оправдывался. Но что поделаешь? Отругав мальчишку, ребята разделились и пустились на поиски. Пока безрезультатно. И куда Лара могла деться? Элпис вздохнула и снова закричала:
– Лара!
Позади нее зашуршали кусты – по спине пробежал холодок. Элпис мигом вспомнила, что осталась совершенно одна, а неподалеку усадьба. Она резко обернулась и облегченно перевела дух – перед ней стоял Максим, растерянный и всколоченный. Это он предложил оставить Лару на попечение Костика – своего непутевого братца. Элпис уже заметила, что он всегда берет на себя его вину. Но на то он и старший. Она, как никто, понимала Максима. У нее схожая ситуация, правда, старшей была Лара. Но это дела не меняет. Да и старше она всего на два часа. Снова в груди всколыхнулась обида – почему все именно так? У других нормальные сестры и братья, а у нее наказание какое-то.
– Не нашел? – расстроено спросила она.
Мальчик отвел глаза и засопел.
– Нигде нет. Танька тоже не нашла. Может, Денису повезет больше.
– А что, если?.. – мелькнула жуткая мысль.
Элпис нервно посмотрела на белеющую вдали усадьбу.
– Думаешь, она туда пошла? – заволновался Максим.
– Ну, нигде больше ее нет… Ты ведь с Денисом туда заходил. Там ничего страшного, правда?
– Ну, да, обычный старый дом. Внутри все разрушено, но ничего подозрительного. Правда, заходили мы днем… Слушай, может, позовем взрослых?
– Ты что! Отчим с меня шкуру спустит! – с ужасом замотала головой Элпис. – В общем, ты, как хочешь, а я пойду туда. Без Лары мне домой лучше не возвращаться...
– Да, я с тобой, конечно, – поспешно сказал Максим. – Не думай, что я испугался!
Элпис едва сдержала улыбку. Наверняка, так и есть, но он ни за что не признается. Пытается казаться взрослым и сильным. Хотя только на год старше. Тринадцать всего.
– Ладно, пошли, – решительно заявила она, выбираясь из зарослей.
Уже совсем стемнело. Правда, ночь была такая ясная, что усадьба виднелась, как на ладони. Да и вдали поблескивали огоньки в окнах домов. Элпис внушала себе, что ничего страшного нет. Просто старый заброшенный дом. Но если бы рядом не оказалось Максима, она вряд ли зашла туда одна. При взгляде на усадьбу по спине бегали противные мурашки. Сразу вспоминались истории, которые любила рассказывать Танька. Про привидений, домовых, вампиров и прочую нечисть.
Они медленно шли по почти невидимой дорожке, когда-то ухоженной и посыпанной гравием, а сейчас сплошь заросшей травой. Покосившаяся, но все еще внушительная дверь пронзительно заскрипела, когда Максим толкнул ее. Он взглянул на Элпис, видимо, надеясь, что она передумает. Но Элпис стиснула зубы, упрямо мотнула головой и решительно прошла внутрь.
В доме оказалось темно, как в погребе. Молочно-белый лунный свет, проникающий сквозь оконные проемы, не добирался до всех углов просторного помещения. Элпис невольно вздрогнула, когда щеки коснулось что-то сухое и легкое. Она вскрикнула и тут же зажала рот ладонью, испугавшись, что может разбудить нечто, живущее в доме. Второй рукой судорожно схватилась за плечо Максима. Мальчик пристально вгляделся в темноту, облегченно вздохнул:
– Летучие мыши. У меня фонарик есть. Сейчас включу.
– Что ж ты молчал? – укоризненно воскликнула Элпис, всплеснув руками.
Раздался щелчок – яркий луч осветил огромную комнату с разбитой мебелью и порванными драпировками на стенах.
Они с Максимом бродили по пустым помещениям, заглядывая в каждый уголок. Под ногами хрустели обломки разбитых скульптур и мусор. Выкрикивать имя Лары она не решалась. Судя по молчанию Максима, наверное, он испытывал то же самое. Обшарив весь первый этаж, они нерешительно застыли возле лестницы. Переглянулись.
Максим медленно двинулся наверх, а Элпис словно к месту приросла. Она покусывала губы и нервно озиралась. Негромко постукивали расшатанные ставни. Сами по себе скрипели половицы, словно что-то или кто-то ходило по ним совсем рядом. Откуда-то сверху слышалось завывание ветра. В горле пересохло – как сказать Максиму, что она не может пойти туда, наверх? Он осторожно коснулся ее руки и неуверенно улыбнулся. В полутьме блеснули белые зубы.
– Подожди здесь. Я скоро.
Элпис облегченно кивнула – в груди всколыхнулась волна благодарности.
Но стоило свету фонарика скрыться из виду, как подступила паника. Темнота показалась зловещей. Что-то зашуршало неподалеку, там, куда не доходили отблески лунного света. Завывание ветра показалось особенно угрожающим и живым. Элпис ринулась к выходу, запнулась, ударилась обо что-то. Едва не упала, забалансировала на одной ноге и снова бросилась бежать.
Спасительная дверь была уже на расстоянии вытянутой руки, как вдруг тишину разорвал истошный крик. Элпис окаменела. С трудом сдержала сильную дрожь, лязг зубов показался оглушительно-громким. Кто кричал? Максим?
Что делать? Броситься на помощь или бежать прочь, сломя голову? Она с тоской взглянула в сторону распахнутой двери. Совсем рядом нормальный мир, привычный и безопасный. Всего пара шагов… А что, если Максим поранился или сломал ногу? Элпис сцепила пальцы, собираясь с духом. Она его не бросит! Да и Лара может быть там! Этот последний аргумент оказался решающим. Досада на сестру сменилась тревогой. Подумать только, сколько раз она в сердцах желала, чтобы Лара исчезла из ее жизни, даже умерла. А теперь, когда сестре угрожает опасность, все в душе перевернулось. Страх перевесил панику. Если Ларка погибнет, она не переживет. Это же ее сестричка родная, беззащитная, не соображающая, что делает. Она даже убежать не сможет! Да и Максима нельзя бросать. Он не хотел сюда идти, это Элпис его заставила – будет подло оставить его здесь. Максим бы так не поступил, окажись она на его месте.
Элпис пошла обратно, на этот раз едва переступая отяжелевшими ногами. Глаза немного привыкли к темноте, очертания предметов проступили отчетливее. Она уже не натыкалась на все подряд. По спине стекала струйка пота. Стараясь разглядеть получше каждую подозрительную тень, Элпис упрямо продолжала идти к лестнице.
Каждая ступенька давалась с трудом. Элпис уговаривала себя быть смелой. Шаг. Еще один. Еще. Лестничный пролет кончился – впереди оказался темный коридор. Ни огонька. Вытянув руки перед собой, она двинулась дальше. Робко позвала:
– Максим, ты здесь?
Тишина. Легкий скрип сбоку. Элпис взвизгнула, когда одна из дверей открылась сама. Шарахнулась в сторону. Закусив нижнюю губу, напряженно всматривалась в темный проем. Даже дышать не решалась.
– Максим, это ты?
В ответ раздался жалобный крик:
– Элпис!
Она облегченно вздохнула, узнав голос. Лара! Она все-таки здесь. Элпис, не раздумывая, ринулась внутрь. Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась за спиной. Элпис вскрикнула. Зубы стали выбивать барабанную дробь, ее бросало то в жар, то в холод.
Комнату заливал яркий лунный свет. Элпис заметила в углу съежившуюся дрожащую фигуру.
– Лара!
Кинулась к ней. Девочка подняла голову, посмотрела куда-то поверх нее. Нечеловеческий ужас явственно отражался на лице сестры. Элпис невольно остановилась и попятилась.
– Что случилось?
Лара вытянула руку, показывая на что-то позади нее. На ватных ногах Элпис медленно обернулась. Яркая вспышка – Элпис стало нечем дышать. Падение в бездну…

Глава 3

Элпис разомкнула веки, слегка прищурилась от слепящего солнца. Перед ней стояли парень и девушка. Лицо последней казалось смутно знакомым: округлое, приятное, с пухлыми розовыми губами и голубыми глазами. В них на мгновение промелькнуло виноватое выражение. Парня Элпис никогда не видела раньше. Высокий,  худощавый и смуглый, с задорной улыбкой на лице.
– Мы знакомы? – как можно вежливее спросила она.
– Ну, вот, старых друзей не узнаешь, – чуть обиженно протянула девушка. – В средней школе мы даже учились вместе, пока тебя не стали обучать на дому.
– Таня? – узнала Элпис, испытывая смешанные чувства.
Когда-то она считала Таню лучшей подругой, пока после случая в усадьбе та не отвернулась от нее вместе с остальными. Сначала были обиды и непонимание, но со временем все ушло, став неважным и далеким. Кроме пенсионерки тети Иры, Элпис никого не могла назвать другом. Она привыкла обходиться собственными силами. Так даже легче. Близкие и любимые могут сделать гораздо больнее, чем чужие. Снова в памяти возникло тонкое интеллигентное лицо отчима, умоляющие серые глаза. Элпис стиснула зубы и отогнала образ.
– Привет, Тань, – спокойно сказала она, обращаясь к девушке. – Как жизнь?
– Да вот, уже два года живу в Киеве. Поступила в академию, учусь на юриста. Не знала, что и ты здесь. Тоже учишься?
– Да, – улыбнулась Элпис. – На переводчика.
Парень рядом с бывшей подругой кашлянул, обращая на себя внимание.
– Вот так совпадение. Похоже, это меня вы и ждете. Я заказывал перевод для контрольной. Кстати, я – Игорь.
Таня визгливо засмеялась, словно услышала особо удачную шутку и с обожанием уставилась на него.
– Вот я невоспитанная. Даже не познакомила вас. Это мой парень. А это моя подруга детства – Эля.
Элпис приветливо кивнула, а Игорь с интересом спросил:
– Эля – это сокращенно от чего?
– Элпис, – привычно пояснила она. – С греческого «надежда».
– Необычное имя, – протянул он. – Красивое. И вам подходит.
В его глазах зажглись искорки, вызвавшие у Элпис раздражение. Хоть бы при девушке своей постыдился. Строит глазки прямо при Таньке! Ну и мужики пошли! Таня же ничего не замечала. Устроившись на лавочке рядом с Элпис, принялась взахлеб рассказывать подробности своей нехитрой жизни. О том, что родители сняли ей в Киеве квартиру, как легко дается учеба и куда она планирует пойти работать после окончания вуза. Элпис вставляла короткие реплики для поддержания разговора, радуясь, что Таня не расспрашивает ее.
Игорь вытащил сигареты, галантно предложил Элпис:
– Будешь?
– Нет, спасибо. Я не курю, – поморщилась Элпис.
Она ненавидела запах табака, он неизменно напоминал ей о том, о чем хотелось бы забыть.
Игорь одобрительно кивнул, но сам закурил, сверля Элпис маленькими темными глазами. Он снисходительно кивал в сторону Тани и ухмылялся. Наконец, не видя реакции, сказал:
– Танька в своем репертуаре. Не дает человеку слова сказать.
Та немного смутилась и тут же произнесла:
– И правда! Эль, расскажи, как у тебя дела? Где живешь? В общежитии?
– Нет, у меня квартира.
– Снимаешь? – деловито поинтересовался Игорь, выпуская дым.
– Своя, – нехотя ответила Элпис.
В глазах парня промелькнул еще больший интерес.
– А где?
Элпис покоробила такая бесцеремонность.
– В гости хочешь? – резко спросила она. – Пригласила бы, только там сестра больная.
– Лара с тобой живет? – всплеснула руками Таня. – Как она?
Раздосадованная на саму себя за гневную вспышку, Элпис сдержанно откликнулась:
– Нормально.
– Наверное, сиделки обходятся в целое состояние, – сочувственно сказала Таня.
– Я не нанимаю сиделок. Сижу с Ларой сама, иногда соседка помогает, – нехотя призналась Элпис.
Глаза Тани расширились:
– Да ты что! Как же все успеваешь? И учишься, и переводами подрабатываешь, еще и за сестрой присматриваешь!
– Справляюсь.
– Наверное, Константин Юрьевич тоже помогает? – с придыханием произнесла Таня, еще с детства неравнодушная к отчиму Элпис.
Стараясь скрыть новую вспышку раздражения, Элпис пробормотала:
– У него теперь другая жизнь. Жена и ребенок.
– Да ты что! – снова всплеснула руками подруга детства. – А мы думали, он не женится снова. У них с твоей мамой такая любовь была!
Она осеклась и виновато пролепетала:
– Прости, я не хотела…
– Все в порядке, – пожала плечами Элпис. – После смерти мамы уже четыре года прошло. Я могу говорить на эту тему.
– Мы все в шоке были! – засопела Таня. – Такая красивая женщина. И авария такая нелепая. Все выжили, только она…
– Да… – с трудом сдерживая набегающие на глаза слезы, откликнулась Элпис.
До сих пор ей не давала покоя эта чудовищная несправедливость. Почему именно мама? Из всей группы журналистов, ехавших в автобусе. Она одна… Остальные отделались синяками и легким испугом. Когда в их дом явился мамин коллега и сообщил об этом, ей показалось, земля ушла из-под ног. Мир до сих пор так и не обрел твердость, оставаясь зыбким и ненадежным.
Мама… Она всегда была каменной стеной, за которой можно спрятаться от проблем и забот. Строгая, но умеющая найти особые, нужные слова. После них все становилось простым и понятным, а любая проблема – преодолимой. Только благодаря ей Элпис смирилась с всеобщим непониманием и осуждением. Ее, тогда еще подростка, считали виновной в исчезновении Максима. За спиной шептались: она знает, что случилось, но ничего не говорит.
И она ведь знала… Просто не помнила. Максим часто приходил к ней во сне. Такой же белокурый и вихрастый, с глубокими зелеными глазами, в которых можно утонуть. После этих снов Элпис просыпалась в слезах.
Еще почему-то казалось, что в смерти мамы виновата она. Тот день в усадьбе перечеркнул привычную жизнь, впустив в нее зло, загадочное и непонятное. И оно теперь управляло судьбой, принося боль и страдания не только ей, но и близким. Ларе легче, она замкнулась в собственном мирке и не пускает туда никого. Но кто знает, как она на самом деле пережила то, что случилось? Может, так же, как Элпис, только сердце ее рыдало и кровоточило, не выплескивая горе в слезах.
А человек, который должен был поддержать и помочь… Тот, кого Элпис считала единственным отцом… Нет. Лучше об этом не думать. Слишком тяжело.
– Эль, все в порядке? – легкая рука опустилась на ее плечо.
Элпис смахнула набежавшие слезы и улыбнулась Тане.
– Да, все в порядке. Мне уже пора. Рада была повидаться.
Она порывисто поднялась и протянула Игорю файл с переводом и дискетой. Принимая его, парень словно невзначай коснулся ее руки.
– У меня еще будет заказ. Ты не против?
– Конечно, – холодно ответила Элпис, поморщившись.
– Я позвоню тебе, – многозначительно произнес Игорь, передавая деньги за перевод.
Элпис не стала пересчитывать, сунула в портфель и быстро произнесла:
– Хорошо. Пока, ребята.
Не оглядываясь, зашагала в сторону остановки.
Эта встреча оставила в душе неприятный осадок и всколыхнула непрошеные воспоминания. Она не имеет права вязнуть в прошлом, всегда нужно идти вперед, несмотря ни на что. Так говорила мама. Элпис вспомнила вечную грусть, затаившуюся в темно-карих глазах. Откуда эта печаль у красивой, успешной женщины? Чего ей не хватало? Может, дело в болезни Лары? Как-то решилась спросить об этом, мама тогда ответила:
– Вы и Лара самое дорогое, что у меня есть. Я люблю вас такими, какие вы есть.
– Почему тогда ты грустишь? – спросила Элпис, обнимая маму за талию и заглядывая ей в глаза.
– Сейчас ты вряд ли меня поймешь, Элпис. Чтобы понять, нужно так же полюбить, познать такое же счастье, а потом потерять навсегда…
– Ты о моем отце? – озарила ее догадка. – Настоящем отце?
Мама кивнула и провела рукой по ее волосам.
– У него твои глаза. Ты и Лара на него похожи. Только волосы у вас мои.
– Что с ним случилось?
Мама вздохнула, ничего не ответив. Элпис растолковала это по-своему, дрожащим голосом спросила:
– Он умер?
– Для нас – да…
Больше мама ничего не захотела рассказывать, а Элпис тогда долго разглядывала себя в зеркало, пытаясь представить отца. У него – такие же глаза. Большие, темно-синие, почти фиолетовые. С тех пор Элпис непроизвольно заглядывала в глаза незнакомым людям, надеясь увидеть похожие на мужском лице. Кто знает, может быть, в один прекрасный день она все же найдет отца… Даже сейчас Элпис иногда ловила себя на этой мысли, хотя понимала, что шансов очень мало.
***
1992 год, мир виленов
Раннее утро радовало свежестью и прохладой, которая уже через два часа должна была смениться палящим зноем. Сын правителя Литера, восемнадцатилетний Лидар Силейн, сидел на траве, подстелив грубый коричневый плащ. Спиной упирался в ствол огромного старого дуба, чьи крючковатые ветви почти не пропускали солнечные лучи. Молодой человек задумчиво покусывал стебелек, наблюдая за колыхающимися на ветру травами и цветами. «Хорошо здесь», – подумалось ему.
Лидар набрел на этот луг во время прогулки. Он простирался неподалеку от Литерского леса, но находился на значительном расстоянии от проложенных дорог. Поэтому, сюда мало кто забредал. Разве что иногда пастухи. И Кэйла, о которой он думал не переставая с того самого момента, как увидел.
Та памятная встреча тоже произошла на этом лугу. Лидар тогда утомился от полуденной жары и решил вздремнуть под сенью старого дуба. Проснулся от ощущения постороннего присутствия. Обладая инстинктами настоящего воина, Лидар тут же очнулся, сразу хватаясь за меч, притороченный к поясу. Хорошо хоть не сразу пустил его в дело. Нарушителем его уединения оказалась всего лишь крестьянская девушка. Лица рассмотреть не смог – она стояла спиной к солнцу, а ему оно слепило глаза. Но по фасону платья – грубое, коричневое, доходящее до середины голени – понял положение незнакомки. Знатная бирронка никогда бы не одела платье такой длины. Да и что бы стала делать девушка из хорошей семьи одна на лугу?
– Ты кто? – лениво поинтересовался Лидар, хотя знать ему это не особенно хотелось.
Но неудобно просто сидеть и молчать, пусть это даже крестьянка. Лидар, в отличие от большинства людей его круга, не считал зазорным по-человечески относиться к простолюдинам. Девушка неуверенно произнесла:
– Простите, что нарушила ваш сон. Просто случайно набрела на этот луг. Я собираю травы, а здесь есть как раз те, что мне нужны. Вы не будете против, если я соберу их?
– Почему ты меня об этом спрашиваешь? – улыбнулся молодой человек.
– Может, мое присутствие будет вам неприятно, – почтительно пояснила девушка. – Я ведь знаю, кто вы. Не раз видела вас, когда вы проезжали с отрядом воинов мимо нашей фермы. Вы – сын правителя.
Он вздохнул, не любил, когда к нему относились подобострастно только из-за его положения.
– В общем, я не против, что ты здесь. Собирай свои травы, – суховато откликнулся он.
– Спасибо, господин! – радостно воскликнула она и побежала по лугу.
Остановилась возле подходящего растения, опустилась на корточки. Только сейчас Лидар смог разглядеть ее лицо и у него дыхание перехватило. Сердце забилось часто и неудержимо. Такой красивой девушки видеть ему еще не доводилось – она совершенно не походила на грубых крестьянок, которых он видел в городе. Тонкое одухотворенное личико с правильными чертами. Немного пухлые губы и маленький аккуратный носик. А глаза! Огромные, живые, черные, как ночь. И неожиданно яркие, как огонь, рыжие волосы. Поразительный контраст.
Почувствовав его взгляд, девушка посмотрела на него, улыбнулась. Лидар, смущаясь и краснея, как подросток, робко произнес:
– Как тебя зовут?
– Кэйла, господин, – ответила она.
Девушка сначала вела себя скромно, стесняясь разницы в происхождении, но потом оживилась. Вскоре они уже непринужденно беседовали, хотя Лидару это давалось с огромным трудом. Все в нем трепетало от ее присутствия. А потом они договорились встретиться еще раз. И еще…С тех пор этот луг стал их постоянным местом свиданий. Вот и сейчас Лидар с нетерпением ждал, когда появится Кэйла. Именно сегодня он собирался серьезно с ней поговорить. Молодой человек уже давно понял, что любит ее, но между ними существовало препятствие, делающее дальнейшие отношения невозможными. И дело было не в разнице в положении.
Увидев мелькнувшую за дальними кустами огненную вспышку, он встрепенулся. Так играло солнце в ее волосах, его всегда это завораживало.
– Кэйла!
Она подбежала к нему, сверкая белозубой улыбкой, и села рядом. Обратила на него выразительные черные глаза.
– Еле вырвалась.
– Думал, ты уже не придешь.
– Что ты! Я бы сбежала, если бы понадобилось, – покраснев, призналась она.
– Кэйла, – его сердце сжалось от нежности. – Нам нужно поговорить.
– О чем? – насторожилась она, подозревая недоброе.
– О нас. Так дальше не может продолжаться, – решительно заявил Лидар, хотя все в его душе переворачивалось. – Скоро пойдут слухи, это ни к чему.
– Конечно, – горько заметила Кэйла. – Сыну правителя негоже встречаться с дочерью фермера.
– Да не в этом дело! – воскликнул он и обхватил голову руками.
– А в чем?
– Я – тот, кто может «исчезать», – тихо пояснил он.
Лидар ожидал, что она в ужасе бросится бежать или в ее глазах отразится непонимание или страх. Но на ее лице отразилось облегчение. Он недоуменно спросил:
– Разве это тебя не пугает? Я могу исчезнуть и никогда не вернуться. Ты понимаешь, что я имею в виду? Я открыл в себе способность создавать порталы между мирами. Но не всегда получается сразу вернуться на родину. Чаще всего промахиваюсь и попадаю в самые невероятные миры. Некоторые из них опасны, я могу никогда оттуда не выбраться. В опасные передряги я попадал уже несколько раз, и только чудом выпутывался.
– Ну, со мной это происходило только два раза, – медленно проговорила Кэйла. – Но я понимаю, что ты чувствуешь.
Глаза Лидара расширились, он неверяще смотрел на улыбающуюся девушку.
– Не может быть! Ты – такая же, как я?
– Один раз я вернулась обратно рядом с «мертвыми землями». Представляешь? Всего в шаге от них, – возбужденно воскликнула Кэйла. – А что, если бы оказалась прямо там? Даже представить страшно! Когда я попала в другой мир в первый раз, то даже не сразу поняла, что что-то не так. Тот мир был таким же, как наш. Только у них два солнца, представляешь? Ночь длится всего два часа. И люди одеты странно.
– А я попал в мир, почти полностью состоящий из воды! – подхватил Лидар.
Перебивая друг друга, они рассказывали о пережитом, чувствуя, что теперь их объединяет нечто большее, чем взаимное притяжение. Они оба отличались от остальных, и только друг другу могли доверить то, что у сородичей вызвало бы ужас и непонимание.
– Кэйла, выходи за меня замуж! – неожиданно воскликнул он.
– Ты серьезно? – прерывисто спросила девушка. – Представляешь, как рассердятся твои родители? Они не захотят в невестки дочь простолюдина!
– У них не будет выбора, – хмуро заявил Лидар. – Сегодня же все расскажу матери, она меня всегда понимала. Думаю, вместе мы сможем убедить отца пойти нам навстречу.

Спасибо большое))) 

Хорошо, буду в несколько постов выкладывать)

Глава 4
2011 г., Киев
Подходя к зданию университета, Элпис, как всегда, почувствовала робость и волнение. Большое трехэтажное сооружение из красного кирпича, с несколькими мраморными колонами, украшающими вход. Вокруг кипела жизнь, отовсюду слышался смех и голоса студентов. Возможно, если бы Элпис училась на дневном отделении, то давно бы стала частью этого бурного мирка. Но, к сожалению, она не могла себе такого позволить. Работа и заботы о Ларе не давали возможности радоваться студенческим годам.
Элпис заметила возле лестницы одногруппников и поспешила к ним. Послышались приветственные возгласы. Она вежливо поздоровалась с ребятами и встала рядом, почти не принимая участия в разговоре. Ей нелегко давалось общение со сверстниками. Возможно, из-за того, что долгие годы она вела одинокое существование, а единственным собеседником оставалась погруженная в свой мирок Лара. Разбавляли однообразие жизни только взрослые: родители и репетиторы.
Ребята обсуждали предстоящую трехнедельную волокиту: начитку, экзамены и зачеты, перемывали косточки преподавателям. Одна из девчонок, Валя, с придыханием произнесла:
– А вы уже видели нашего нового куратора?
– Нам что, нового куратора дали?
– Как?
– Почему? – посыпались вопросы.
Валя довольно улыбалась, видимо, радуясь, что стала центром внимания. Выдержав многозначительную паузу, сказала:
– Ага, меня, как старосту сегодня вызвали в деканат пораньше. Там и познакомили с новым куратором.
– И что за фрукт? – спросил Егор, тряхнув оранжевыми прядями ассиметрично-подстриженных волос.
– Какой мужчина! – мечтательно закатила глаза Валя. – А от его взгляда просто мурашки по коже.
Егор хмыкнул.
– Молодой?
– Нет, в возрасте. Лет тридцать пять – сорок. Но для мужчины это не главное, – Валя махнула рукой.
– А почему Ларису Тимофеевну сняли? – робко спросила Элпис, вспоминая деликатную и приятную бывшую кураторшу.
– Вроде бы она ушла с работы. Подробностей не знаю, – пожала плечами Валя. – Да я и не жалею. Ни рыба, ни мясо была.
Элпис поморщилась – Валя раньше стелилась перед Ларисой Тимофеевной, угодничала и говорила о ней восторженно-почтительно. Теперь же, когда власть сменилась, не стеснялась обливать грязью. Но вслух ничего не сказала. Вряд ли ее слова что-то изменят, а вступать в конфликт со старостой не было ни малейшего желания.
Зубрилка Даша, как ее все называли, поправив круглые очки, строго заметила:
– Через пять минут звонок. Может, пойдем в аудиторию?
Валя вздохнула:
– Ну, пойдемте тогда. Сейчас ключ возьму.
Все дружно потянулись внутрь здания.
Сидя в небольшой аудитории со старыми столами, местами испещренными неприличными надписями, Элпис с нетерпением ждала начала занятия, заразившись общим интересом к личности нового куратора. Сейчас как раз его пара. Элпис нравилась история, хоть этот предмет тяжело ей давался. С датами у нее всегда были проблемы. Но слушать о минувших временах и невольно погружаться в канувшие в Лету эпохи она любила. Интересно, как рассказывает новый историк? Валя, вон, уже места себе не находит от нетерпения. Хотя, вряд ли ей так уж хочется послушать лекцию. Скорее, новый куратор интересует ее, как мужчина.
Раздался звонок, а преподавателя все еще не было. Студенты продолжали галдеть, обмениваясь новостями. Элпис от нечего делать, уставилась в окно, наблюдая за зеленеющими деревьями. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, все стихло. Она обернулась. К кафедре шел мужчина – молодой и уверенный в себе. В черном строгом костюме и такого же цвета рубашке. Оживлял наряд лишь серебристо-серый атласный галстук. Суровое непроницаемое лицо с мужественными чертами, длинноватый нос, тонкие губы. Прическа не вязалась с образом строгого преподавателя. Длинные волосы цвета воронова крыла собраны сзади в хвост, доходящий до лопаток.
Как и говорила Валя, красивый мужчина, только почему-то сердце Элпис тревожно заколотилось, словно от нехорошего предчувствия. Она не могла отвести глаз от нового куратора. Тот встал за кафедрой и вытащил из портфеля стопку бумаг, выложил перед собой и обвел взглядом аудиторию.
– Добрый день, – громко и уверенно произнес он. – Меня зовут Андрей Данилович Хасманов. Я – ваш новый куратор, и, к тому же, буду читать у вас историю.
От звука этого голоса по спине Элпис пробежал холодок. К горлу подкатила дурнота. Она не могла четко объяснить, что вызвало такую реакцию. Взгляд преподавателя остановился на ней. Показалось, или в светлых, похожих на речную воду, глазах, что-то промелькнуло? Наверное, воображение разыгралось.
Андрей Данилович уделил несколько минут знакомству и обсуждению дальнейшей работы с группой в качестве куратора, потом начал лекцию. Элпис ничего не слышала и не понимала. По телу расползалась пустота, в ушах стоял надрывный гул, мешая сосредоточиться. Что с ней происходит? Элпис тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Тревога не отпускала, в животе что-то сжималось и противно ныло.
Словно из тумана до нее донеслись слова историка:
– Скажите, вы верите в существование других миров?
Элпис будто ударило под дых, звуки вернулись с новой силой, на мгновение оглушив. Ребята загалдели, прерывая друг друга. Андрей Данилович прервал их взмахом руки.
– Древние цивилизации воспринимали это как данность. Подобные верования нашли отражения в их мифологиях. Многое в них – вымысел, но кто знает, может, что-то и правда. Почему, например, в мифах разных народов прослеживается такое сходство? Для многих характерна вера в многоэтажную вселенную. Обычно она состоит из трех миров: небес, земли, подземного царства. Они имеют некую связующую ось, которой обычно выступает гора или мировое древо. У скандинавов ясень Иггдрасиль соединяет мир богов (Асгард), мир людей (Мидгард), подземный мир мрака (Нифльхейм). У древних египтян осью мира было гигантское золотое древо, вершиной упиравшееся в небо. Майя Центральной Америки говорили о Первом дереве мира, с бочкообразным стволом, усеянным колючими шипами. Представления о мировой горе есть в индийской (гора Меру), алтайской и китайской космологиях. Никогда не задумывались, почему так? Недавно мне попался любопытный документ. Старинный свиток, написанный на одном из мертвых языков. Так вот, там утверждается, что все миры объединены между собой некой связующей цепью, которую можно назвать деревом или чем угодно. Автор назвал это Древом Жизни. От него отходят ветви – двери в другие миры. Они закрыты для обычных смертных. Более того, люди определенного мира не в силах проникнуть в другой. Они прикованы к своему миру, «укоренены» в нем. В другом их ожидает неминуемая смерть. Но очень редко рождаются люди, которые в состоянии приоткрыть двери в другие миры и путешествовать между ними. Таких людей автор назвал «неукорененные». Они могут жить в мире, где родились, так и не открыв своей настоящей сущности, но иногда некий толчок, эмоциональная встряска способна пробудить дар. И они переносятся в другие миры.
– Интересная теория, – заметил Егор в своей обычной бесцеремонной манере. – Но это сказка. Такого не бывает на самом деле.
Историк улыбнулся, а у Элпис дыхание перехватило. Она четко осознала, что уже видела эту улыбку прежде. Во сне…
***
Элпис едва дождалась окончания пары, так вывело ее из равновесия присутствие нового преподавателя. Но и когда Андрей Данилович вышел из аудитории, не могла унять выбивающего чечетку сердца. Мелодичная трель мобильника заставила ее вздрогнуть. Элпис, чертыхаясь, лихорадочно принялась шарить в сумке – это устройство заколдованное! Наконец, выудила телефон; взглянув на дисплей, ощутила, как кровь прилила к щекам. Снова отчим! Ну, чего ему неймется? Вроде же ясно все высказала утром – должен понять, что она не хочет с ним разговаривать!
Нажала кнопку отбоя. Через несколько секунд телефон затрезвонил снова. Похоже, так легко сдаваться Константин Юрьевич не собирается. Можно, конечно, отключить мобильник совсем, но могла позвонить тетя Ира или кто-то из заказчиков. Единственный выход – все же ответить.
– Алло, – сухо ответила в телефон, чувствуя, как все внутри превращается в лед.
– Эля… – обрадовано откликнулся отчим. – Я боялся, ты так и не ответишь.
– Мы уже говорили утром, – еще более холодно заметила Элпис. – Мне нечего вам сказать.
– Почему ты так? Да еще на вы… – в его голосе послышались болезненные нотки. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
– Знаю, потому и не хочу иметь с вами ничего общего.
– Я не видел тебя уже полгода… Да и в тот раз ты сразу меня выгнала…
– Вас это удивляет, Константин Юрьевич? – как всегда при беседе с отчимом Элпис переполняли гнев и отвращение.
Руки тряслись, хотелось шмякнуть ни в чем неповинный телефон об стол, чтобы не слышать ненавистного голоса.
– Я должен тебя увидеть, – продолжал настаивать он. – Прошу тебя! Где ты сейчас? Дома?
– Нет, я в университете, – буркнула Элпис.
– Я приеду…
– Нет!
Он уже отключил телефон. Элпис раздраженно швырнула трубку в сумку и опустила голову на сомкнутые руки. Раздражение сменилось опустошенностью. Когда же прошлое оставит ее в покое? Еще и этот новый преподаватель! Она уже видела его прежде, но мысль снова ускользала от нее, не успев обрести очертания.
Кто-то тронул ее за плечо – Элпис подняла голову. Зубрилка Даша.
– Эль, мы в другую аудиторию переходим. Эту закрыть нужно. С тобой все в порядке?
Красные от постоянного чтения усталые глаза смотрели с добротой и сочувствием.
– Все хорошо, Дашунь. Я на пару не пойду. Плохо себя чувствую. Передашь Вале?
– Хорошо… Тут наши собираются после пар куда-то сходить. Ты пойдешь?
– Нет, – покачала головой Элпис. – Домой надо.
– К сестре? – понимающе кивнула Даша.
Элпис поразилась. Откуда она знает? Ведь старалась не распространяться на этот счет! Но недаром говорят, слухами земля полнится.
– Да, к сестре, – солгала Элпис, чтобы не вдаваться в ненужные объяснения. – Ну, давай, пока.
– Пока, Эль. – Помолчав, Даша добавила: – Я хочу сказать, мы все тобой восхищаемся. Ты – большая молодец! Тянуть на себе больную сестру, когда сама еще учишься – на это не каждый способен.
– Спасибо, – ее слова растрогали. Видно было, что сказано от души и искренне.
Элпис вышла из университета и замерла, не зная, куда пойти дальше. Ждать отчима прямо здесь не хотелось. Сцена предстоит нелегкая, ни к чему знакомым становиться ее свидетелями. Побрела в сторону небольшого парка рядом с университетом. Сейчас здесь было малолюдно. Села на лавочку и стала ждать. Нужно вести себя спокойно и сдержанно, лишние эмоции ни к чему. Это ему на руку. Он снова попытается убедить ее, что она еще ребенок, и не может сама заботиться ни о себе, ни о Ларе. Она должна показать, что уже взрослая и самодостаточная личность.
С того места, где она сидела, отлично проглядывался университетский двор. Когда подъехал джип отчима, она сразу это увидела. Ладони моментально вспотели, а присутствие духа испарилось. Он вылез из машины – элегантный, подтянутый, привычным жестом откинул назад прядь волнистых темно-каштановых волос. Взгляд блуждал в поисках нее. Заметил. Лицо озарилось улыбкой, он помахал рукой и стремительной пружинистой походкой направился к Элпис.
Она ждала, напряженная, как струна, хотя больше всего хотелось вскочить с места и убежать. Отчим приблизился, его серые глаза, устремленные на нее, сверкали.
– Эля!
Элпис коротко кивнула, стиснув губы. Он сел рядом с ней на лавочку, взял за руку и крепко сжал.
– Как ты?
– У меня все отлично, – процедила Элпис.
– А Лара?
– Тоже.
Повисло молчание, с каждой секундой становившееся все более гнетущим. Элпис чувствовала, как горят щеки под его пронизывающим взглядом. Старательно отводила глаза. Прикосновение его горячих ладоней обжигало. Она сбросила его руку. В памяти пронеслись воспоминания, которые хотелось забыть.
***
2006 г., Дубино, Киевская область
…Прошло всего полгода после смерти мамы. Страшные полгода. Элпис все эти месяцы места себе не находила. Чудо, что вообще с ума не сошла. Ей все казалось, что это ошибка, умер кто-то другой. И мама в любой момент откроет двери ее комнаты, подойдет и поцелует в лоб. Она делала так всегда, возвращаясь из командировки. От нее исходил особый запах чужих стран и приключений. Элпис любила прижиматься к ее груди щекой, чувствовать, как ее руки гладят по волосам, слушать истории о местах, где она побывала. Больше всего маме нравилась Греция, она могла говорить о ней часами. Мечтала однажды съездить туда всей семьей и показать дочерям одно особенное для нее место. Уединенную бухту на берегу моря.
– Чем она такая особенная? – спросила как-то Элпис. – Там так красиво?
– Да, там красиво. Но не только поэтому то место мне дорого, – задумчиво ответила мама. – Именно там я познакомилась с твоим отцом.
Элпис затаила дыхание, ожидая, наконец, услышать романтическую историю их знакомства.
– Он спас меня… – тихо сказала мама. – Вытащил из моря, когда я тонула.
– И вы полюбили друг друга?! – возбужденно воскликнула Элпис. – С первого взгляда?
Мама потрепала ее по щеке и заговорила о другом, а Элпис посмотрела на ее любимую репродукцию. Может быть, на ней изображена именно та бухта. С того дня эта картина стала ей еще дороже, как память об отце, которого никогда не видела. Репродукция казалась живой, полной чувств и воспоминаний. В день смерти мамы стекло на ней раскололось само по себе – еще до того, как пришел мамин коллега и рассказал о случившемся. Элпис уже тогда почувствовала неладное, места себе не находила. Только потом, рыдая от горя, она связала одно с другим. Картина стала для нее еще дороже, словно в ней сохранилась частичка маминой души.
Вот и сейчас Элпис снова смотрела на репродукцию, глотая слезы и мучительно скучая по маме. Даже не сразу заметила, как открылась дверь, и в ее спальню вошел отчим. Элпис поражалась тому мужеству, с каким он переносил смерть мамы. Всегда спокойный и невозмутимый, не показывающий никому своих переживаний. Только на работе стал пропадать еще больше. С ней и Ларой почти не общался, хотя именно в эти дни его внимания очень не хватало. Элпис удивилась и обрадовалась, увидев его, порывисто села в постели и протянула к нему руки:
– Папа!
В его глазах что-то сверкнуло, он медленно подошел ближе и сел рядом. Осторожно взял ее руки в свои, нежно сжал.
– Ты не спишь еще? – хрипло спросил он.
– Не могу заснуть, – Элпис всхлипнула. – Думаю о маме.
– Скучаешь по ней? – ласково произнес отчим. – Бедная моя девочка.
Он привлек ее к себе, а Элпис доверчиво прижалась щекой к его груди. От Константина Юрьевича пахло табаком и алкоголем. Она недовольно поморщилась, но все же не отстранилась. Ей так не хватало обычного человеческого тепла.
– Я вспомнила, как мама ко мне всегда заходила, когда возвращалась из командировок. Все время кажется, что она сейчас зайдет в комнату.
Отчим осторожно гладил Элпис по голове, она почувствовала, как он прижался губами к ее волосам.
– Нужно смириться, Эля. Я позабочусь и о тебе, и о Ларе. Все для вас сделаю… Я очень вас люблю. Ты мне веришь?
– Да, папа, – сквозь слезы пролепетала Элпис.
– Пожалуйста, не называй меня так, – прерывисто произнес он.
Она замерла, непонимающе подняла на него глаза, – его лицо исказилось.
– Я ведь тебе не отец, ты же знаешь, – пробормотал отчим. – И, слава богу, иначе это было бы чудовищным…
– О чем ты? – непонимающе спросила Элпис.
– Пока твоя мать была жива, я не мог открыто выражать свои чувства. Но всегда ощущал особую связь между нами, – он провел рукой по ее щеке. – Ты ведь понимаешь, о чем я? Тебе уже четырнадцать.
– Я… не понимаю… – Элпис отстранилась, сбрасывая его руку.
– Моя невинная маленькая девочка, – срывающимся голосом проговорил он, его руки скользнули по ее плечам, сбрасывая ночную сорочку.
– Что ты делаешь, папа? – с ужасом воскликнула она.
– Я же просил, не называй меня так! – он заглушил ее протест жадным поцелуем…

***
2011 г., Киев
– Эля… – хрипло выдохнул он, наклоняясь к уху Элпис.
Его губы скользнули по ее шее, обжигая влажными поцелуями.
– Нет!
Элпис передернуло от омерзения, она поспешно отпрянула, поднимаясь с лавочки. Он тут же встал следом за ней и схватил за талию.
– Не представляешь, как я скучал по тебе…
– Не могу сказать того же, – напрасно стараясь подавить дрожь в голосе, откликнулась она и резко высвободилась.
– Ну, почему ты так? Я мог бы дать тебе все. Ты бы ни в чем не нуждалась. Ни ты, ни Лара.
– Мы и так ни в чем не нуждаемся! – с вызовом воскликнула она, ненавидяще глядя на отчима. – Почему вы не хотите оставить нас в покое?
– Не могу, – с мукой в голосе произнес он. – Ты – как наваждение… Я пытался не думать о тебе… Напрасно.
– У вас есть жена и ребенок. О них подумайте! – презрительно выдавила Элпис.
– Стоит тебе сказать хоть слово, я вычеркну их из своей жизни. Ты же знаешь!
– Нет! – решительно возразила она. – Ничего не будет. Я ведь считала вас отцом! А вы…
– Эля, я долго боролся с собой…
Он осторожно коснулся ее щеки, провел по ней ладонью. Его лицо исказилось от едва сдерживаемой страсти.
– Не мучай меня, моя девочка…
– Перестаньте, мне противно это слушать, – она едва дышала от переполнявшего ее возмущения. – Я бы простила вам то, что едва не сделали со мной. Но Лару! Беспомощную, ничего не соображающую! Как вы могли?
– Это было помутнением, – потерянно произнес отчим. – Она так похожа на тебя… Не знаю, что на меня нашло…
– Не хочу вас больше видеть! – звенящим от ярости голосом выпалила Элпис. – Не ищите больше встреч со мной!
– Не могу тебе этого обещать! – прерывисто воскликнул он, снова притягивая ее к себе. – Элечка моя…
Прежде, чем она успела отреагировать, он с жадным неистовым напором впился в ее губы. Элпис задыхалась, пыталась освободиться, но его натиск подавлял и выбивал почву из-под ног. Наконец, он отпустил ее. Она снова чувствовала себя беспомощной девочкой, полностью зависимой от воли взрослого. Как и тогда, могла только плакать и молить о пощаде. А ведь она считала, что избавилась от этого, стала независимой и сильной. Видимо, зря. Сломанная кукла – вот, как она себя ощущала рядом с ним. Тяжело дыша, Константин Юрьевич победно смотрел на Элпис.
– Ты сама знаешь, что никуда от меня не денешься. Поехали ко мне. Жена с ребенком сейчас гостят у родителей в Харькове.
– Я никуда не поеду, – пролепетала она. Это прозвучало так жалко, что вызвало на его лице лишь снисходительную улыбку.
– Ты не сможешь мне противиться, – уверенно заявил он, схватил ее за руку и потащил к машине.
Элпис и, правда, чувствовала, что не может сопротивляться. Покорно плелась, как ягненок на заклание, и глотала слезы. Вспомнились бессонные ночи, когда отчим приходил к ней в комнату, ложился рядом и ласкал. Все в ней содрогалось от омерзения, но воля казалась парализованной.
Что-то мешало ему довести дело до конца, он всякий раз останавливался перед решающим моментом. Но она знала, что если бы он захотел, то это случилось бы, потому что сама Элпис ничего не смогла бы сделать. Это длилось долгие полтора года, пока однажды Элпис не застала его в комнате с Ларой. Тогда все в ней взбунтовалось, наружу вырвалась такая сила духа, о какой она в себе и не подозревала. Налетела на отчима, как коршун, отшвырнула от Лары. Решительно заявила, что уходит и забирает сестру с собой.
Он пытался остановить ее, сказал, что она не сможет себя обеспечить. Элпис потребовала отдать то, что оставила им с Ларой мама по завещанию – приличную сумму на банковском счете. Отчим извинялся, убеждал, что такого больше не повторится. Она пригрозила, что расскажет всем о том, что он делал с ней и Ларой. Отчим дорожил репутацией – на него это подействовало.
Даже принял участие в покупке квартиры. Пытался и дальше помогать, но Элпис вычеркнула его из жизни. Думала, он смирится с этим рано или поздно. Похоже, все стало только хуже. И самое плохое, что она и сама еще ничего не забыла. В его присутствии снова рождалась испуганная девочка-подросток, не осмеливающаяся противиться взрослому мужчине, в котором когда-то видела опору и защиту.
Непостижимым образом, отчим, похоже, чувствовал ее состояние. Он уверенно вел ее за собой. До машины оставалась пара шагов, когда путь преградил новый куратор. Это ошеломило Элпис, но привело в себя. Выдернув руку, она холодно заявила:
– Я никуда не поеду.
– Что здесь происходит? – поинтересовался Андрей Данилович.
– Вас это не касается, – резко бросил отчим, раздосадованный неожиданной помехой.
Элпис с ужасом поняла – если бы не появление преподавателя, ничто не помешало бы отчиму запихнуть ее в машину и увезти с собой.
– Долинина, вам нужна помощь? – осведомился куратор, обращаясь к ней и игнорируя отчима.
– Да… – быстро ответила она.
Андрей Данилович схватил ее за руку, задвинул за спину и нарочито спокойно процедил:
– Вам лучше уехать.
– Да кто вы такой, чтобы указывать мне? – набычился отчим и толкнул преподавателя в грудь.
Тот даже не покачнулся, перехватил его руки и сжал. Раздался хруст. Отчим жалобно вскрикнул, обмякая на асфальт.
– Пустите, вы мне руки сломаете.
– Надеюсь, вы теперь сто раз подумаете прежде, чем приближаться к кому-то из моих студенток, – бросил куратор. – В следующий раз так легко не отделаетесь.
Отчим закивал – Андрей Данилович расцепил пальцы. Элпис облегченно вздохнула, наблюдая, как Константин Юрьевич идет к машине, потирая запястья. Ей крупно повезло, что куратор оказался рядом. Словно прочитав ее мысли, тот обернулся и устремил на нее выразительные голубовато-серебристые глаза.
– Все в порядке, Долинина?
– Теперь да, – благодарно улыбнулась она.
Он не ответил на улыбку, коротко кивнул и направился к зданию университета. Элпис непонятно почему ощутила досаду. Мог бы и поинтересоваться, что все это значило. Но, наверное, его это абсолютно не интересует. Андрей Данилович просто вступился за одну из подопечных и, когда опасность миновала, счел свой долг выполненным. Вполне нормальная реакция, только почему-то ей бы хотелось большего внимания с его стороны. Да что это с ней? Или она, как и Валя, подпала под обаяние этого мужчины? Ну, нет, Элпис ни к чему такие сложности. Она не станет думать о новом кураторе, как о мужчине. Он для нее – преподаватель, не больше.

Куратор - это типа как в школе классный руководитель. Он нужен для решения организационных вопросов. Когда я училась, он у нас был. Правда, толку с него было не особо, канеш) Все староста решала)

Спасибо за отзыв))) 

Egesihora
Буду ждать)